Война у Титова пруда - Страница 16

- Он, сынок, колдун, с нечистой силой знается,- сказала мать.- Не связывайся ты с ним.

Но Яша не верил, что Пепа колдун. В школе говорили, что никакой нечистой силы нет на свете. Нет ни бога, ни черта, есть только одна природа. А Пепа вообще не был похож на колдуна. Он был тихий, спокойный и никому не причинял зла.

Яша заметил, что все живое любит пастуха. От него не удирала ни одна корова, на него не лаяла самая злая собака. Животные как-то чувствовали, что к ним подходит человек с чистой, открытой душой.

Когда Яша пас свою Рогулю вместе Пепой, он совсем забывал про Тарабана.

Алеша становился для хлопца каким-то маленьким, незаметным. Что умел Тарабан? Только кричать на всех и драться. Пепа же открыл Яше новый и интересный мир.

Каждый день пастух показывал мальчику птичьи гнезда. Он умел их отыскивать по каким-то невидимым, неуловимым приметам.

- Здесь живет жаворонок,- сказал Пепа, когда они гнали стадо через вспаханное под пар поле. Яша целый час кружил по участку, ощупал, кажется, каждый камешек и ничего не нашел. Пепа же всего два раза прошел краем полосы и показал Яше вымощенное в самой почве гнездышко, в котором лежало пять сереньких, под цвет земли, яичек.

Второй раз Пепа показал Яше гнездо голубя-туркалика. Сизый голубь выводился в дупле, находящемся где-нибудь на высоком дубе, так что к нему нелегко было добраться. А туркалик, по существу, даже не устраивал себе гнезда. На сплетенных ветвях ольхи он мастерил легкий настил - и гнездо готово. Два белых яйца туркалика были хорошо видны с земли, снизу.

Однажды Яша нашел гнездо сам. Он удивился: среди пяти небольших сереньких яичек лежало одно синеватое в крапинку. Оно было больше остальных яиц. Мальчик долго ломал голову над этим явлением и ни до чего не додумался. Пришлось позвать Пепу.

- Гнездо иволги,- сказал пастух.- А большее яйцо подложила кукушка. Она ленится кормить своих детей сама…

Яше стало стыдно за кукушку. Он считал ее такой доброй и умной птицей. Она умела отгадывать, сколько лет проживет человек на свете, и не хотела кормить собственных детей. Может, и отгадывала кукушка тоже неверно, раз она такая бессовестная птица.

Пасти стадо вместе с Пепой было интересно. Он много знал, но почти всегда молчал и только беспомощно, по-детски улыбался. Яша себя чувствовал сильнее Пепы, и это обижало мальчика. Пепа такой большой, умный, а все его считают глупым, издеваются над ним. Почему он не покажет людям свою силу и ум? Яша несколько раз приставал к пастуху с этим вопросом, но Пепа только улыбался.

- Мне и так хорошо,- говорил он тихим голосом.- Я никого не трогаю, и меня никто не трогает.

Пепа ложился на спину и часами мог смотреть в небо, думая о чем-то своем, совершенно непонятном для Яши.

XI

Первомайская улица даже своим внешним видом отличалась от Слободки. Хаты здесь были преимущественно новые и не лепились так густо, как в старой части села - Слободке. Почти у каждого во дворе был сад, а там, где его не было, росло хоть несколько деревьев. Весной и летом улица напоминала длинный зеленый коридор.

Во дворе Кости Кветки, где собирались первомайцы и находился главный штаб коммуны, все эти дни царило мрачное настроение. Первомайские ребята повесили носы. Нечему было радоваться. И в прошлом году поражение, и в этом. Десять раз разбирали причину военной неудачи и сходились на одном: во всем виноват Аркадий Понедельник. Если бы не эти восемь перебежчиков во главе с Аркадием, Слободка ни за что б не одолела Первомайку. Мало разве первомайцы закаляли свой дух и тело, готовясь к решающему бою? Каждый день занимались на турнике, учились ползать по-пластунски и бить из рогаток без промаха. Аркадия с его ребятами Первомайка к себе не приглашала, он навязался сам. Давал обещания, присягал, что больше никогда не перейдет на сторону Тарабана. Сам же ругал и высмеивал рыжего Алешу и снова побежал к нему подлизываться. Этого нельзя было понять…

Белобрысый Костя переживал больше всех. Он никогда не думал, что им придется так туго. Когда он организовывал коммуну, все казалось простым и легким. Разве смогли бы они, если б не дружили, смастерить эти самокаты или хоть один планер? Конечно, не смогли бы…

Дальше эта война за прудок. Они только хотели доказать, что правда на их стороне.

Первомайка совсем не собиралась, выиграв битву, пользоваться Титовым прудком одна. Костя хотел только добиться равных прав для себя и своей улицы, чтобы можно было купаться, когда захочется. Тот самый Тит, который давно умер и который когда-то выкопал этот прудок, он же не жил в Слободке? Не жил он, правда, и на Первомайской улице, которой в то время вообще не было. Хутор старого Тита стоял на отшибе от села. От него остались только две груши-дички, несколько пней да забросанный всяким хламом колодец.

Поэтому были все основания считать, что Титов прудок по существу ничей и никто не имеет на него особого права. Так почему же тогда Тарабан воюет за прудок, почему он хочет, чтобы в нем купались одни только слободские ребята?..

Чувство несправедливости переполняло все существо белобрысого Кости. В прошлом году Тарабан отнял у них волейбольный мяч и сетку. Из-за этого чуть не распалась коммуна. Хорошо, что он, Костя, придумал мастерить самокаты и планеры и подговорил на это ребят. А то разошлись бы все кто куда. Теперь снова неудача…

Костя, хмурый и злой, сидел у себя во дворе на дубовом бревне. С утра в штаб коммуны не явилось и половины ребят. Костя знал, что это значит. Ему больше не верят как командиру, не верят, что Первомайка когда-нибудь добьется победы над Тарабаном. От сознания этого хотелось плакать…